«Вся жизнь через призму УПК»: программист из Ростова променял IT-сферу на уголовные дела

25 июля в России традиционно отмечают профессиональный праздник сотрудников и работников Следственного комитета. Для обывателей часто профессия окутана ореолом тайны и романтики. Как на самом деле выглядит работа следователя «Блокнот Ростов» согласился рассказать лейтенант юстиции, следователь следственного отдела по Железнодорожному району Ростов-на-Дону Александр Домащенко, променявший работу программиста на оперативные сводки и недавно ставший победителем первого этапа конкурса «Призвание — следователь».

— Александр, расскажите простыми словами, чем вы занимаетесь на работе?

— Я занимаюсь расследованием уголовных дел, проведением процессуальных проверок по заявлениям о преступлении. Если говорить самым простым и обывательским языком, следователь, получая сообщение о преступлении — готовящемся или совершенном — проводит проверку, устанавливает наличие состава преступления и принимает соответствующие меры. Не все знают, но есть преступления, а есть правонарушения. Следователи занимаются именно преступлениями. Либо передают дело, если это административное правонарушение, либо принимают по результатам решение о возбуждении или прекращении уголовного дела. В большинстве случаев, речь идет о восстановлении прав граждан и защите интересов государства.

— Вы с детства хотели работать в органах?

— Нет, в детстве такого желания не было. Но было обостренное чувство справедливости. Меня по-настоящему цепляло, когда я видел, что страдают невиновные. Все учителя мне говорили: «Александр — это же защитник», имея в виду значение имени. И действительно: защищать кого-то с детства мне было близко. Но в юношеском возрасте я решил идти в IT-сферу. У меня первое образование — высшее техническое. И работал я потом по специальности программистом. Решение же пойти в следователи возникло позже. Я получал второе высшее образование, юридическое. И планировал поступать на гражданскую специальность, не связанную с уголовным процессом, но в момент подготовки меня заинтересовал исключительно Уголовный и Уголовно-Процессуальный кодексы.

— Неожиданный выбор, ведь уголовные дела часто связаны с чьей-то болью, страданием...

— Да, это всегда боль и чьи-то страдания. Но при всем том это часть нашей жизни. И наверное поэтому мне это было близко. Когда учился, так складывалось, что я все время пытался квалифицировать действия некоторых лиц, вне зависимости от того, где я видел эти действия — в кино, по телевизору, читал в книге. Вся жизнь моя абсолютно — а к тому моменту мне было уже 26-27 лет — абсолютно вся жизнь моя проходила через призму УПК. Это не могло не заворожить. Когда ты обучаешься и учишься смотреть на вещи под другим углом — это действительно завораживает. После этого меня направили на практику в Следственный комитет, туда я пришел уже взрослым, сформировавшимся человеком. У меня начало получаться, мне это все больше и больше нравилось, и я решил кардинально сменить род деятельности. Я был программистом, предпринимателем, но в конечном итоге решил, что нужно быть следователем.

— В материальном плане не потеряли при этом?

— Немного. Если сейчас зайти и посмотреть среднюю зарплату программиста 1С на любом сайте вакансий, то она все равно будет намного выше, чем зарплата следователя. Но счастье же не в деньгах. Еще когда у меня стоял выбор — оставаться программистом или идти в правоохранительную деятельность, я понял одну вещь. Да, в работе программиста тоже есть соревновательный момент, который мне нравится, тем не менее идеи как таковой там нет. В работе же в правоохранительных органов есть идея — восстановление прав, достижение всеобщего блага. Этого невозможно достичь в коммерческой организации. Это совершенно другие цели и приоритеты.

— Что сказали ваши близкие на такое кардинальное решение?

— На тот момент я уже жил отдельно от родителей, и у меня была своя семья. Женился я рано — в 20 лет. А на момент устройства в Следственный комитет у меня уже была большая семья — жена и двое детей. То есть я был уже полностью самостоятельный человек. Мне, наверное, повезло. Жена меня с самого начала целиком и полностью поддерживала. Конечно, иногда ей не хватает моего внимания, помощи, заботы, поддержки, но при этом всем она понимает, что я делаю вклад в общее дело. Она разделяет мой выбор. Нам в семье повезло, у нас полная гармония: ей очень нравится ее работа, она учительница в школе, мне — моя работа. В итоге у нас много положительных эмоций. А когда положительного много, уже о сложностях не думаешь.

— А дети гордятся тем, что папа следователь?

— Старшему сыну сейчас только-только исполнилось пять лет, он еще не понимает, кто такой следователь. Когда он меня видит в форме, он думает, что папа полицейский, грубо говоря.

— Хотели бы, чтобы дети пошли по вашим стопам?

— Что касается мальчика, могу сказать однозначно: если он выберет этот путь, я буду за него рад. Я смогу ему помочь, дать хороший совет, подсказать. Это то, чего я был лишен, потому что никто из моих родителей не связан с правоохранительной сферой. При этом я ему расскажу, насколько это сложно и сколько лишений влечет за собой эта профессия. Но одновременно с этим я скажу, что лично я ни разу еще не пожалел, что решился сменить профессию. Жалею только, что не сделал этого раньше. Так что обеими руками его поддержу. Что касается девочки, то тут сложнее. Эта работа требует максимальной отдачи. И сил, и энергии. Время на семью остается, но его очень мало. В моем же понимании женщина должна быть хранителем семьи. То, что у меня сейчас получается быть в этой профессии — заслуга не только моя, но и моей супруги, которая меня поддерживает. Поэтому дочери я бы желал профессии, при которой она смогла бы выполнять и свою женскую роль. Но при этом если у нее будет принципиальное желание работать в правоохранительной системе, то препятствовать не буду, поддержу и ее.

— Вы сами уже сколько лет работаете в профессии?

— С февраля 2019 года. Сначала прошел институт общественных помощников, потом уже меня оформили следователем официально.

— Помните свой первый рабочий день, первый выезд?

— Конечно, я помню и первый рабочий день, и первое уголовное дело. Но вы знаете, мне кажется, у многих есть иллюзорное представление о том, что наша деятельность — это что-то такое прям огого. Мол, сплошная романтика. Но работа следователя — это кропотливая работа, когда по кусочкам, по крупицам, по частям, иногда не понимая до конца к чему ты идешь, все собираешь. Вот помню, была у меня ситуация, связанная с ребенком. Это был спор между родителями, который в конечном счету едва не перерос в преступление. Вопрос был в том, что родители никак не могли определить, с кем должен остаться жить ребенок. Но несмотря на решение суда, один из родителей все равно сделал по-своему. Второй родитель, таким образом, лишился возможности видеть свое родное дитя. В конечном счете нам удалось все нормализовать. Но та боль, которую испытывала и одна, и другая сторона, осталась в памяти.

  Из ярких моментов еще — это расследования уголовных дел прошлых лет, которые были возбуждены в 1995 году, в 2003 году. И вот, спустя такое долгое время, удалось возобновить уголовное дело и установить причастных лиц и привлечь их к ответственности.

— Расскажите об этом подробнее, пожалуйста.

— Когда следователя назначают на должность, одновременно с этим ему передают часть уголовных дел прошлых лет, по которым нужно регулярно проводить работу. На моей памяти было два таких дела, которые удалось восстановить. Что самое запоминающееся — это лица людей, которые уже и не надеялись на возобновление дела. Их эмоции, их глаза, взгляд, их надежда сильно мотивирует и запоминается. У меня это были преступления, связанные с убийством и с половой неприкосновенностью. И вот представьте, спустя столько лет, когда надежда почти угасла, люди все-таки достигают справедливости. Эти слезы радости или горя — тут сложно распознать сразу... Это все настолько пропитано эмоциями, что не оставят равнодушными ни одного человека. И понимая, что ты причастен к восстановлению справедливости, невозможно остаться хладнокровным.

— Эмоции мешают или помогают в работе?

— Они есть в любом случае. И невозможно их проконтролировать сразу, особенно в первое время. Единственное безусловное правило: ни в коем случае этого нельзя так оставлять. Тогда происходит эмоциональное опьянение и принимать справедливые, законные решения не выходит. От этого надо постараться абстрагироваться, уйти от этого и смотреть на ситуацию трезво. Кроме того, если есть какие-то эмоциональные преграды для расследования уголовного дела, мы можем написать ходатайство с просьбой отстранить нас от этого дела и передать его другому.

— Что самое тяжело в работе следователя?

— Самое тяжелое и одновременно с этим самое интересное — это соревновательный момент, спорный момент доказывания, особенно когда участник дела всеми силами пытается оказать сопротивление и отказывается признать свою явную вину. Наверное, этот момент есть в работе каждого следователя. Когда ты начинаешь сознательно выстраивать свою линию. Это немного похоже на спорт — на какие-то состязания. Конечно, следствие всегда должно быть объективно и всесторонне. Обязательно привлечь к ответственности или освободить от наказания. Этот момент начинается как раз тогда, когда преступление очевидное. Наверное эти вещи и есть самые запоминающиеся. Это и самое сложное, но и самое интересное. Также сложно работать с несовершеннолетними. Эта работа требует особенного подхода, потому что психологически это очень тяжело. Ну и уголовно-процессуальный закон при работе с детьми требует учитывать много нюансов: наличие психолога, законного представителя. Ну и те, кому еще не исполнилось 14 лет. С ними тяжело работать, это требует большой моральной выдержки.

— Бывает, что работа снится?

— Да, такое бывает. Особенно, когда эмоционально перегружаешься, начинаешь во сне разговаривать. Это какие-то обрывки фраз. Прокручиваешь ситуации, и мозг в них включается. Мне, конечно, не доводилось называть жену чужими именами, но меня в семье часто ловят на том, что я зависаю в какие-то моменты. Бывает, гуляешь с семьей в парке, а сам в голове что-то прокручиваешь и начинаешь «зависать». В этот момент теряешь связь с реальностью. То, что для тебя кажется секундой, для окружающих минуты. Жена обычно в эти моменты меня толкает: «Саш, а ты вообще здесь?».

— Часто ли приходится прерывать общение с семьей и отдых из-за работы?

— Конечно. Бывают и срочные вызовы в любое время суток, нужно вставать с постели и куда-то ехать.

— Никогда не думали вернуться к работе программиста? Снова сменить профессию?

— Честно, наверное, нет. Единственное, что у меня было — попробовать связать и объединить эти две совершенно разные сферы, но об этом еще рано говорить. Есть желание развиваться в системе следственного комитета. У меня есть мысли, пока не знаю, как их воплотить в жизнь, но все же начинается с идеи. Так что думаю потихоньку я приду к этому. Пока же амбициозная задача — полностью освоиться в своей профессии и стать одним из лучших.

Беседовала Виктория Сапунова

Присылайте свои новости, фото и видео на номер +7 (938) 107-87-80 (Viber, WhatsApp). Звоните, если попали в сложную ситуацию и не получили помощи от чиновников.

Подпишитесь на нашу группу в Instagram. Наш сайт в соцсетях: Одноклассники, Facebook, ВКонтакте, Telegram.

Новости на Блoкнoт-Ростов-на-Дону