«Поцелованная Богом»: прима-балерина Ростовского музыкального театра раскрыла секреты профессии «нимф и фей»

Балет — искусство тонкое и легкое лишь снаружи. Изнанка же жестка, тяжела и порой неприглядна. Как конкурируют за главные роли, чего стоит держать себя в форме, на какие жертвы приходится идти, чтобы блистать на сцене? Прима-балерина ростовского музыкального театра Екатерина Кужнурова позволила «Блокнот Ростов» заглянуть за кулисы и ответила даже на каверзные вопросы, которые подготовили журналисты.

— Как давно вы в балете и как к этому пришли? Это была мечта детства?

— Я не знаю. Но точно давно — 20 лет назад. Это такой наш максимум в профессии. Балет — это очень красивое искусство и не зря сейчас говорят, что все девочки мечтают стать балеринами. Как это все сложилось само собой, случайно, это было стечение обстоятельств. Там, где я родилась, в республике Марий Эл, не было хореографического училища, и уже я была довольно взрослая, мне было 13 лет, когда у нас появилось хореографическое училище и меня пригласили туда провериться. Я пошла, не раздумывая. Балет я любила всегда. Это же очень красиво! Но все мы смотрим на сцену и думаем: как это легко. Но на самом деле, конечно, это не так. Но сейчас я уже об этом не думаю. Работаю и наслаждаюсь тем, что получается.



— Легко и изящно на сцене, но за сценой это тяжелый ежедневный труд. Расскажите, как строится стандартный рабочий день балерины?

— У нас стандартный рабочий день. У рок-артистов балеты начинаются в 10 часов утра практически во всех театрах. Это наш ежедневный класс — поддержание формы артистов балета. Далее идут репетиции, вечером — спектакль. Все это нужно отрабатывать жестко и строго, быть дисциплинированным.

— Дисциплинированным в чем?

— Много в чем. Должна быть и внешняя, и внутренняя дисциплина. Нужно держать себя в определенной физической форме. Нужна дисциплина характера, потому что очень много эмоциональных затрат, и может наступить выгорание. За внешней легкостью срывается очень много работы.



— На какие жертвы приходится идти?

— Я думаю, что я счастливый человек, и мне не приходится идти ни на какие жертвы. Когда в 10 лет принимают в хореографическое училище, первое, на что смотрят — внешние данные. Хорошие внешние данные — это уже половина успеха. И мне в этом плане повезло. Я действительно «поцелованная Богом»: у меня есть фактура и природные данные. Я всего пару раз в своей жизни думала о том, что мне нужно похудеть, но каждый раз я была в ступоре: а как это делается? Для меня это абсолютно неестественно! Я каждый раз с ужасом слушаю бедных девочек, которые начинают рассказывать, как они что-то не съели, для меня это просто пытка.


— То есть то, что балерины все поголовно пьют водичку, заедая листком шпината, — это миф?

— Тогда вопрос: где брать силы на работу, на свое любимое дело? Физически это просто невозможно. Я не представляю, по крайней мере.

— Но какие-то есть ограничения?

— У меня их нет. Больше того: я люблю вкусно поесть!

— А были ли моменты в жизни, когда хотелось все бросить?

— Нет. Я вообще не склонна ни о чем сожалеть. Бывали ситуации, когда я задумывалась о том, зачем это все, я тогда была уже взрослая, зрелая балерина. Но это жизнь, и наверное, это нормально, когда задумываешься о таких вещах. Но могу сказать, что профессия ко мне тоже благодарна. И я ни о чем абсолютно не жалею. И я рада, что моя судьба сложилась именно так.



— Расскажите же, как! Как из маленькой республики Марий Эл, где даже не было хореографического училища, вы попали в Ростовский музыкальный театр — еще и примой?

— Когда ты живешь в маленькой республике, у тебя нет возможности серьезно развиваться. И я уехала в Санкт-Петербург, работала в частной труппе. Первые современные вещи я стала танцевать именно там. Нарабатывала технику. А потом у меня родилась первая дочь. Не буду говорить, что я решила со сценой завязывать, но ни о каких «звездах» с неба я тогда и не думала. Тем более у меня был очень большой перерыв. Затем я переехала в Ростов — я очень хотела в теплые края. У нас было несколько вариантов для переезда, но когда я приехала сюда, прошла просмотр в музыкальном театре еще при другом режиссере (бывший худрук Большого театра Алексей Фадеечев — Прим. ред.), как-то легко я влилась в работу и в коллектив.

— Сколько лет потребовалось от поступления в театр до того, как вы стали примой?

— В Ростове я 12 лет. Но нужно честно говорить, что, когда я приехала, я не планировала танцевать соло. Я начинала в кордебалете. Но меня сразу заметили, предложили танцевать многие вещи, и как-то оно так пошло, что потом я вошла в творческий азарт. И вот, пожалуйста.

— На это пути были ли какие-то авторитеты, на которые хотелось равняться?

— Не сотвори себе кумира. Есть много потрясающих балерин в истории мирового балета, в истории русского балета, на которых смотришь и восхищаешься. Они — эталоны. Например, Диана Вишнева, Ульяна Лопаткина. Это имена, это звезды. Но кого-то конкретного я бы не выделяла.



— То есть второй Плисецкой стать не хотелось?

— Ой, я вообще против сравнений. Особенно балерин. Мы все абсолютно разные. Не только в профессии, в жизни. Выйдите на улицу — сколько лиц, сколько характеров, сколько индивидуальностей, и всем мил не будешь. У нас бывает, что зритель приходит на определенного исполнителя, и это тоже абсолютно нормально.

— Есть расхожий стереотип о том, что балет и дети — вещи не совместимые. А вы говорите, у вас дочь...

— Две. Но отчасти, это так, в 60-70-х годах так и было: когда появились дети, то все, карьера на этом заканчивается. Перед рождением старшей дочери мне тоже говорили, что я ставлю крест на своей карьере. Но современные реалии просто ломают этот миф. Сейчас балерины — это мамы одного, двух, бывает, даже трех детей. Первая прима музыкального театра Ольга Буринчик — как раз мама троих детей. Войти в форму — это да, это тяжелая длинная история. Но опять же, здесь многое зависит от организма, от аппарата самой балерины, как мы говорим. Мягкие связки проще и быстрее восстанавливаются, если же нет — все будет дольше.

— За сколько удалось восстановиться вам?

— Оба раза все было диаметрально противоположно. С первой дочерью я пропустила два года. Это очень много. Потому я и говорю, что никаких особых планов у меня не было, потому что я занималась семьей. А после рождения второй дочери я вышла на работу через два месяца. А когда ей исполнилось четыре месяца, я уже была на сцене.



— А стереотип о том, что балерины находят себе пару среди коллектива?

— Нет. Это глупость. Даже если посмотреть биографии современных балерин, очень часто вторые половинки — не из балета. Хотя есть и балетные пары, но это уже дело вкуса.

— Этот стереотип возможно вытекает из того, что когда барышня на сцене, в красивом наряде, к ней прикованы сотни глаз, у нее есть поклонники, второй половинке тяжело. Ваш супруг вас ревновал?

— Мне повезло, он очень мудрый человек. Он в первую очередь понимает, что это моя профессия. Но и это же сцена. Разделять сцену и жизнь очень важно.

— Есть ли у вас особенно преданные поклонники?

— Есть, и я многих знаю. У меня даже есть друг в Санкт-Петербурге, с которым мы так и подружились: сначала он смотрел мои спектакли, а потом мы перешли на общение. Но это здорово. Когда есть такие зрители в зале, то ощущаешь еще большую поддержку из зрительного зала.

— То есть поддержка зала все же важна?

— Обязательно. Люди приходят и подпитываются нашими эмоциями, а мы, в свою очередь, когда что-то отдаем, тоже получаем энергию взамен.

— Иногда рассказываешь о спектакле и говоришь «не зашел». Бывает такое у вас, чтобы аудитория «не зашла»?

— Нет. У меня было несколько спектаклей, когда мне казалось, что зритель не очень активный. Но когда ты выходишь на поклон, и зал просто взрывается, ты понимаешь, что они просто наблюдали. И на душе сразу становится хорошо.



— То есть все ради зрителя? Или ради чего-то еще?

— Наверное, стоит сказать, что я требовательна к себе и от этого требовательна и к другим людям. Иногда мне говорят приятные слова о спектакле, но если я сама не довольна, то... Себя обмануть очень сложно. И самое важное, наверное, это — когда я чувствую, что я сегодня что-то сделала, поднялась на ступеньку выше.

— Требовательность к себе влияет на взаимоотношения с коллективом?

— Наверное, лучше спросить у коллектива. Но я не очень коммуникабельный человек, я больше закрыта. Но такая уж я. Наверное, иногда людям непросто с тобой.

— Вы говорите, что вы закрытый человек, но сцена предполагает постоянную открытость, обмен энергией, ведь вкладываешь и показываешь свои эмоции.

— Сцена — это возможность самовыражения. Иногда накапливаешь эмоции, чувства, и у тебя есть возможность рассказать это всем. Это то самое волшебство, та магия, которая и происходит на сцене. И когда зритель верит и сопереживает, тогда она случилась. Это то, ради чего мы и работаем. Так, в пандемию, мы были закрыты надолго, и это было очень тяжелое время, и я очень хорошо помню наш первый спектакль после. Была неполная заполняемость зала, и я поняла, как мы соскучились по сцене и как зритель соскучился. Это так ощущалось! Это было не скрыть. Ты только выходишь, а люди уже счастливы, они тебя ждут. Ощущение, будто тебя выпустили из клетки. Это было очень показательно.

— Екатерина, в каких спектаклях вы задействованы и какой любимый?

— Я задействована во всех спектаклях, у меня репертуар, танцованный полностью. Любимый спектакль... Они все любимые. С каждым связана своя история, каждую партию прорабатываешь от А до Я, вкладываешь много сил. Мне очень сложно выбрать что-то. Бывает, ты долго танцуешь один спектакль, а потом начинаешь работать над другим спектаклем, и понимаешь, что соскучилась, и тебе его не хватало. И такое я могу сказать почти о любом спектакле. Я бы не хотела выделять один спектакль.

— Сколько времени надо, чтобы разучить новый спектакль?

— Раньше, при старой советской школе считалось, что если готовишь новую партию, то нужно браться за полгода. Сейчас все делается гораздо быстрее: репертуар стал обширнее, времени у нас не так много. У меня были случаи, что я готовила партию за 12 дней. Это очень мало! Текст я выучила, но нужно было, чтобы хореография легла в тело, выучить все мизансцены, порядок, попробовать это все вместе собрать. Это целое дело. Это было стрессово. Для меня оптимальный период времени — два месяца. Тогда я могу с чувством, с толком, с расстановкой подготовиться.

— Тяжело ли переключаться между спектаклями?

— Бывают какие-то нюансы, мелочи забываются, но в общем-то нет. Уже все давно танцовано.

— А эмоционально?

— Я скорее как раз могу что-то забыть по движениям, чем по эмоциям. Вот, например, на прошлой неделе у меня было «Болеро. Любовь и страсть», а на этой неделе — «Лебединое озеро». Это диаметрально противоположные спектакли. «Лебединое озеро» — это каноническая классика, организм это чувствует, потому что это другие движения, другое ощущение на сцене. Но ничего. Все, что нас не убивает, все делает сильнее.

— Век артиста недолгий. Есть какие-то мысли о том, что будет после? Вообще об этом стоит задумываться?

— Мое личное мнение: балет — это искусство молодых. Зрители должны приходить и видеть красивых юных нимф и фей. Задумываться об этом стоит всегда и чем раньше, тем лучше. Век балерины — 20 лет. В это время нужно успеть состояться. Но если вы меня спрашиваете, то я скажу так: хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах. У меня есть мысли по этому поводу, но как все сложится, никто не знает. У меня есть большой опыт, и я надеюсь, что в будущем он мне пригодится.



— Вы можете сказать, что довольны тем, чего достигли?

— Нет предела совершенству.

— То есть стремления и желания какие-то есть?

— Конечно! Есть и роли, которые я бы хотела еще станцевать. Сложно подсчитать, сколько раз я станцевала один и тот же спектакль, например, «Лебединое озеро». Очень много! Но каждый спектакль ты стараешься делать что-то по-иному, становиться лучше, оттачиваешь свое мастерство. Это могут быть какие-то жесты, взгляды, так сказать полутона. И каждый раз это все равно развитие, потому что спектакли не могут быть одинаковыми. Поэтому даже поддерживать свой уровень — это большая работа. Но стремиться к идеалу нужно вечно.

— Дочери интересуются балетом? Вы хотели бы, чтобы они пошли по вашим стопам?

— Нет, я бы не хотела. Я знаю изнутри эту жизнь. И это довольно жесткий мир. Самое главное, конечно, я хочу, чтобы они реализовали себя, раскрыли свои таланты, понимали, чего они сами хотят. Я просто хочу, чтобы они были счастливы. Старшая дочь поет в театре в хоровой капелле и уже выходит на сцену. Но я не говорю, что это самоцель. Это — часть ее развития. Младшая дочь еще слишком маленькая, она пошла на танцы — тоже просто для развития. Но я не ставлю гиперцелей. Я хочу, чтобы они сами нашли свой путь. Я думаю, это мудро и правильно.

— Вы сказали, что мир балета — жесткий мир. Насколько сильна здесь конкуренция? Тот же стереотип о битом стекле, которое подсыпают конкуренткам в пуанты — правда или миф?

— Конкуренция есть всегда, и это нормально. Здоровая конкуренция должна быть. Это такой двигатель. Если балерина понимает что к чему, то всегда можно взять себе что-то хорошее у более опытного артиста. Либо научиться на чужих ошибках. Единственное, хочется, чтобы мы все не забывали об уважении. Его и так не много — в наше время в нашем обществе. Стекло в пуантах... в нашем театре этого нет, это глупости. Но говорят, что в крупных театрах такое бывало. Слава богу, нас миновала сия чаша.

— Ростовский театр тем не менее достаточно крупный, труппа часто выезжает на гастроли. Можете оценить ростовскую школу балета?

— Когда мы говорим о вагановской школе в Санкт-Петербурге, московской школе МГАХ, это высочайший уровень. Это лучшие мировые школы. И сравнивать их с ростовской школой неуместно. Ростовская школа — достаточно молодая. Сейчас идет только ее становление, и наверное пока еще рано о чем-либо таком говорить.

Блиц-интервью

— Ронял ли партнер?

— Нет. Но почти было. Я только окончила училище. Мы готовили какой-то танец. И мой партнер просто споткнулся о мою ногу и оба практически плашмя легли. Поверьте, это всегда какие-то глупые ситуации. Но это была репетиция. На спектакле такого ни разу не было.

— Классическая музыка или альтернатива?

— Раньше очень любила классическую музыку. Даже больше скажу: любила слушать оперы. Но сейчас что-то изменилось. Сейчас просто хочется чего-то легкого, чтобы расслабиться. Чтобы поток мыслей пошел в другую сторону.

— Волочкова гениальна?

— Нет.

— Лебединое озеро или Щелкунчик?

— Сложно, очень сложно. Все-таки, наверное, «Лебединое озеро».

— Дискотеки любите?

— Это из серии «Поете ли вы?» «Дома в душе». Вот как-то так.

Виктория Сапунова
Фото из личного архива Екатерины Кужнуровой

Присылайте свои новости, фото и видео на номер +7 (938) 107-87-80 (Viber, WhatsApp). Звоните, если попали в сложную ситуацию и не получили помощи от чиновников. 
   
Подпишитесь на нашу группу в Instagram. Наш сайт в соцсетях: Одноклассники, Facebook, ВКонтакте, Telegram.
Новости на Блoкнoт-Ростов-на-Дону